Зачем так быстро ты вращаешься, планета?

Мы все живем на разных скоростях. Кто-то, в стремительном беге минутной стрелки, успевает сделать все из запланированного. Кто-то совершенно ничего не успевает, хотя циферблат тот же и минутная стрелка та же. Время – это понятие строго субъективное, хотя оно, по факту, ставит всех в равные условия, – планета вращается для всех одинаково: день сменяет вечер, который баюкает ночь и пробуждает утро. И так – по кругу, по невечному кругу жизни. Земной жизни.
 

Я есмь дверь…

Да, говорят, за пределами этого временного круговорота есть иная, вневременная реальность, недоступная нашим органам чувств и непостижимая для рационального ума. Только душа, в которой выкристаллизована наша личность, та одна имеет некий ключик от этой реальности. Но где он, этот ключик, поди, поищи...

Время – это всеобъемлющий закон живой и неживой материи, закон, которому подчиняются даже сильные мира сего: императоры, короли, президенты, полководцы. Закон этот прост и прозрачен: живи, человек, сколько сможешь, но не забывай, что однажды, в череде дат, придет Забирающий День. И ты окажешься лицом к лицу перед необходимостью шагнуть в дверь, которую ты не замечал, не хотел замечать все эти ...дцать отпущенных тебе лет. А она всегда была открыта для тебя, всегда призывно звала: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин.10:9).

Цвета памяти смертной

Для кого-то время идет неторопливой поступью, старательно ставя ногу на твердый асфальт уверенности в сегодняшнем дне, чеканя шаг и держа равнение на вечность. Этим счастливчикам некуда особо торопиться, у них вся жизнь расписана по минутам, они знают, чего от нее хотят, не строят далеко идущих планов, стараясь жить одним днем. Одним, потому что не уверенны, что для них наступит день завтрашний.
 
Память смертная не тяготит таковых, напротив, тонизирует, заставляет наполнять каждую минуту добрыми делами и сердечной молитвой. Для непосвященных это кажется дикостью: держать в памяти гроб свой. Напротив, скептически восклицают они, надо думать о хорошем, а не о плохом, радоваться жизни и не омрачать ее мрачными мыслями.

А кто сказал, что мысли о смерти обязательно плохи? Смотря в какой цвет их окрашивать. Если в красный – тревожный, агрессивный, депрессирующий, то надо бежать этих мыслей. А если в зеленый – пробуждающий, активирующий, мотивирующий, то можно только радоваться таким мыслям, живиться ими, направлять пути своей жизни к богоугождению, богопрославлению, и тогда смерть не застанет нас врасплох.
 
Вот что говорят святые о памяти смертной. «Видишь, что свеча горит и затем сгорает. Этот пример тебе показывает, что жизнь наша, пока живем, как свеча горит, а потом и гаснет. И надо помнить о кончине ее, которая неизвестна, в какой день и час будет, а потому всегда ожидать ее должно» (святитель Тихон Задонский).  «Вы собираетесь в дальний путь – туда, откуда нет возврата. Никому не миновать сего пути. Но как минута, когда прикажут вступить в него, неизвестна, а известно только, что она может настать каждое мгновение; то лучше всего думать, что вот-вот надо будет отправляться восвояси и всегда держать себя готовым к тому…» (святитель Феофан Затворник).

Конечно, смерть всегда – некая неожиданность для жизнелюбивой натуры человека, но если он употребил скорострельное время бодрствования на богоугодные дела, молитву, покаяние, будет не так страшно вступать в незнакомую область послесмертия.

Отворишь ли Стучащему?

Кому-то ломтя дневного времени постоянно не хватает, они мечутся туда-сюда, вечно голодные душой, не находя в жаренной картошке дневной суеты тот самый, свой кусочек, и не понимая, как и чем утолить свой голод. Время для них не бежит, оно несется, сломя голову, больно ударяя острыми углами непредвиденных случайностей, топя всякую надежду пожить спокойно.
 
Им говорят спокойные верующие: «Но ведь однажды придет конец вашим сумасшедшим скачкам! Что вы Богу скажете? Успели ли что-то сделать для блага ближних, чтобы обрести счастливую вечность после смерти?»

А они, едва переведя дух от спешки, выпалят: «Какой там Бог!? Какое там посмертье, братцы!? Какая забота о ближнем ради этого счастливого посмертья!? Тут хоть бы со своим управиться, для себя пожить, а не для кого-то. На других особенно и времени-то нет!»
Жизнь с утра дает крепкий пендаль и ты летишь наперегонки с ветром, временами забывая, куда летишь, для чего, зачем... Сердце в груди отстукивает учащенный ритм, подчиняя телу все устремления, надежды, ожидания. Тук-тук, тук-тук, – словно стучится Кто-то снаружи в дверь, настойчиво стучит, властно.  Но для этого «Кто-то» ты лежишь на подушках в сладкой послеобеденной дрёме, и вставать, идти открывать, шаркая тапочками, не спешишь.

Что остается Стучащему? Оставить в покое того, кому вечно не хватает времени на самое главное, жизненно главное? Нет, Он будет бороться за гибнущую душу до конца, до самой последней возможности. Хлоп! И вот лежащий на подушках хватается за сердце. Ой! Заболело! Нужно срочно к кардиологу. А тот, глянув анализы и перфоленту умных медицинских приборов, разводит руками: где вы, батенька, раньше были? Вам, по вашим показаниям, жить осталось неделю, от силы – две. Спасти может только чудо!

И вот сумасшедший бег белки в колесе, с вечной нехваткой времени, щелкает резким стоп-краном, заболевший спрыгивает с подножки уходящего без него поезда земных удовольствий, и, впервые в жизни, заходит в православный храм. Он где-то от кого-то слышал, что здесь чудеса раздают тем, кому осталась-неделя-от-силы-две. Только бы найти раздатчика, обменять свой кошель на выздоровление, как он привык делать в платных клиниках.

Увы, но очень много таких, которые остаются глухи к стуку снаружи, даже если прихватило будь здоров как! Храм? Это не для них. Не помогают врачи? Пойдут к целителям, знахарям, волшебникам, но только не к Тому, Кто и вправду может помочь выбраться из безвыходной ситуации. Небесный Врач им не нужен, им, привыкшим все решать проверенными земными способами. Жаль таких, ведь гибнут души. А кто все-таки переступает порог храма, у тех есть шанс…

Остановите Землю, я сойду…

Вот он в храме. Покупает у свечницы самую внушительную свечу, и нерешительно, как первоклассник, спрашивает эту строгую тётеньку, кого просить, чтоб дали чуда. Тётенька понимающе смотрит на просителя, – не первый такой и не последний, – и задает нужный маршрут к иконе Спасителя. Нужно ведь, чтобы его, бедолагу, спасли. Значит, такому Спаситель и нужен.

Только Его сила не обменивается на свечки, злато-серебро в тугих кошельках, клятвенные заверения, что я так больше не буду. Ему душа твоя нужна. Душа, которая в вихре забот и смерче неотложных тленных дел забыла о Том, Кто дал ей, душе, бытие. И, для начала, нужно остановить свой, подчас бессмысленный, забег за мертвой материей, присесть, и подумать о вечном, то есть о том, что сродно твоей собственной бессмертной душе, что составляет её сущностную природу. Остальное, телесное – временно, конечно и очень непрочно.

Ах, время, время..  Ты крутишь нас вокруг пальца земной оси, топишь в круговороте секунд, ломаешь скороговоркой дней рождений. Зачем так быстро ты вращаешься, планета? Зачем так мало минут в сутках? Зачем мы должны подчинять тебе, Земля, все свои замыслы, победы, поступки, чаяния? Что-то безнадежно рвется у меня внутри от набранной тобой скорости полета вокруг нашего дорогого светила. Что-то такое, пока неведомое, восстает.
 
Нельзя ли остановиться тебе, планета? На пару секунд буквально, чтобы я, вытащив из купе свой набитый добрыми минутками чемодан, сошел на полустанке. За меня не волнуйся, я не пропаду, за мной обязательно приедут, заберут, обогреют, поселят, накормят. Лети дальше, Земля, оставь меня с Тем, Кого я люблю больше тебя, больше собственной жизни.
 
К Нему, дорогому сердцу Иисусу, устремится моя душа, найдя в Нем ответы на все мучающие меня некогда планетарные вопросы. Даст Бог, войду в райский сад, пройдусь по его дорожкам, встречая тех, кого любил и люблю. И останусь здесь навсегда, навечно, петь песнь хвалы и счастья Тому, Кто создал меня из праха земного...