Севастопольское пророчество. Часть 1. К 225-летию основания Севастополя и присоединения Крыма к России

Севастополь и его окрестности – места легендарные и героические не менее, чем земля Московская. И есть здесь изумительная по красоте Инкерманская Монастырская скала. Еще А.С. Грибоедов записал в своем дневнике: «Самое фантастическое, что я видел в Крыму, – это Инкерман». Всякому здесь хорошо и отдохновенно: и любителю истории, и праздному путешественнику, и пилигриму, который в самом названии, так волнующем сердце, слышит небесный благовест. Инкерманское пространство намолено сонмом раннехристианских подвижников, оно влечет памятью о великих подвигах мучеников за веру православную. И 70 лет воинствующего атеизма (а в закрытом городе – базе советского Черноморского флота – даже слова из церковного лексикона казались чем-то неприличным и невозможным, я это хорошо помню) не смогли истребить памяти о безусловной, прочно вошедшей в русскую жизнь вере предков.

***

Лучи христианской веры озарили Таврический полуостров во времена пребывания здесь святого Андрея Первозванного, одного из 12 учеников Иисусовых, брата апостола Петра. Судя по топонимике Южного берега Крыма и по расположению древних памятников христианства (таких как водопад Ай-Андре с развалинами древнего храма и херсонесский мыс Святого Андрея), ученик пророка Иоанна Крестителя прошел по горе Ай-Петри, затем Байдарской долиной в Инкерман и оттуда берегом бухты в Херсонес. И «на всем пути его были уверовавшие во Христа». Так древний Инкерман освятился апостольскими стопами. А посеянная здесь Андреем Первозванным христианская вера дала благодатные всходы. В I веке по Рождестве Христовом Инкерман был отмечен благодатью от праведных трудов святого Климента. Он, родом из императорского дома Флавиев, принял и крещение, и посвящение во епископа Рима от самого апостола Петра. Именно о Клименте говорится в Послании к филиппийцам апостола Павла: «Ей, прошу и тебя, искренний сотрудник, помогай им, подвизавшимся в благовествовании вместе со мною и с Климентом и с прочими сотрудниками моими, которых имена – в книге жизни». В 93–97 годах римский святитель обратился к Коринфской Церкви с первым посланием. Это боговдохновенное сочинение представляет собою первый по времени, после творений апостольских, письменный памятник христианского учения. Послание святого Климента пользовалось в раннехристианских общинах особенным уважением: его текст читался на воскресных богослужениях. С именем папы Римского Климента Инкерманская Монастырская скала связана навсегда. Что же она собой представляет? Еще Мартин Броневский, по приказу польского короля Стефана дважды посетивший Крым в 1578 году, в своем сочинении «Tartaria» писал, что инкерманские пещеры «дивным образом иссечены в камне». «Ученый и трудолюбивый исследователь», член Российской Императорской академии наук П.С. Паллас, побывавший в Инкермане в 1793–1794 годах, оставил следующее описание: «Известный хребет, простирающийся до Севастопольской гавани, верстах в полутора выше устья изливающейся в него реки Черной, сближается с другою подобною ему известковою горою, стесняет изобилующую сенокосами долину и является тут в виде отсеченной скалы. На правой стороне речки хребет оканчивается двумя высунувшимися отвесными краями, из коих один, имеющий довольно явственные приметы слоев, в самой оконечности своей изобилует пещерами, которых тут изрыто несколько ярусов. На другой высунувшейся оконечности находится самая крепость. И эта скала на полуденной стороне так изрыта, что пещеры, расположенные рядами одна над другою, при взгляде на них издали представляют местами как бы пчельник в прорезе; а стены, отделяющие одну пещеру от другой, иногда не имеют и пяди в толщину». А у известного крымского исследователя генерал-майора А.Л. Бертье-Делагарда читаем: «Во многих скалах вокруг Инкермана… выдолблены пещеры, местами в несколько ярусов, с лестницами, дверями, окнами, обделанными нишами в стенах, вырубами для переборок, скамьями и кольцами в потолках и стенах; все это вырублено в чистой скале, и следы инструментов большею частью очень ясно сохранились?». Знаток крымских пещерных городов археолог Г.Э. Караулов отмечал, что искусственными пещерами изобилует преимущественно юго-западная часть полуострова и отрасли Таврического горного хребта. Инкерман же «отличается в особенности своею обширностью и неисчислимым количеством своих крипт. Ученые исследователи Крыма и путешественники прежнего времени не раз принимали крымские пещерные города и крипты за пустынножительства и келлии, изрытые будто бы обитавшими в них христианскими монахами и пустынниками… Предположение о принадлежности крымских пещерных городов гонимым христианам высказывалось преимущественно по отношению к инкерманским пещерам, вероятно, на том основании, что в Инкермане более, чем в прочих пещерных городах, было открыто следов христианских древностей… Но уже Паллас, описывая инкерманские пещеры, называет их “открытыми гротами”». И далее исследователь задается вопросом: «Как же это могло случиться, что люди скрываются от преследований и удаляются, как обыкновенно говорят, в дебри и трущобы для спокойного отправления своих обрядов и молитв, и в то же время эти люди устраивают себе очень многочисленные и совершенно открытые – хотя и пещерные – жилища, устраивают их почти на виду у всех и в самом близком соседстве к центру населения, которое – следует тут допустить – было им враждебно, гнало и преследовало их? Ибо припомним, что, например, открытые инкерманские пещеры находились у самого людного города на полуострове, то есть у Херсонеса, откуда, главным образом, и могли идти гонения на христиан от язычников или же от ариан, если только гонения эти тут когда-либо имели место. Сколько времени и труда… располагаемых совершенно свободно и беспрепятственно, нужно было употребить на то, чтобы изрыть повсюду в горах эти тысячи крипт, и устраивать пещерные города – с явными признаками того, что обитатели их не были как-нибудь случайно загнаны сюда и устроились наскоро, а что напротив, они помещались здесь как постоянные жители страны и старались обставить свою жизнь в этих пещерных жилищах известными удобствами… Нет, крымские крипты и пещерные города по своему первоначальному происхождению весьма далеки от христианских времен и указывают, напротив, на целый отдаленный народ, устроивший и населявший их в глубокой древности». Являясь доисторическими по происхождению, крипты Инкермана были «употребляемы» сосланными на херсонесские каменоломни ранними христианами и греками-византийцами «с пользою для себя», то есть в христианские церкви могли быть обращены прежние молитвенные помещения. «Не оттого ли, – пишет художник Д.М. Струков, в середине XIX века принимавший участие в благоукрашении престольного храма Инкерманской киновии, – пещерные храмы, сохранившиеся до наших дней, имеют самобытный характер, различный от древних храмов, имеющихся в Риме, Палестине, на Афоне и в других местах?» Древний храм таким увидит отец Сергий Булгаков: «Алтарь сохранился в целости в том неизменном виде, в каком существовал в I веке, престол в нем (каменный с крестом посредине) высечен из скалы, по преданию, самим святым Климентом». Но каким же образом папа Римский оказался в Инкермане? За ответом обратимся к «Мученическим актам святого Климента», известным с IV века. После того как «великий и чудный Климент» обратил ко Христу многих из знатнейших римлян и крестил сразу 423 язычника, император Траян удалил его из Вечного города. Так епископ-мученик оказался в Тавроскифских каменоломнях, принадлежавших Римской империи и служивших местом ссылки преступников. Они находились около Херсонеса, при небольшом городке Ахтиар (будущем Инкермане), где до сих пор добывают мраморный известняк. Здесь Климент обнаружил более 2000 христиан, давно уже сосланных за благочестие. Они и прежде слышали о патриархе, удаленном из Рима, и утешались, ожидая его. «Когда же Климент прибыл, то они, бросив свою ручную работу, вышли к нему со слезами, припали к его ногам, целовали обнимавшие их непорочные руки, плакали о своем несчастии, то есть об удалении из отчизны, жаловались на житье на чужбине, на недостаток во всем необходимом и особенно на недостаток воды, что было для них весьма тяжело. Они говорили, что если кто из них, изнуренных трудом, после целого дня ручной работы желает хотя бы малую каплю воды, чтобы освежиться, то должен пройти за водою не менее 45 стадий». Поясню: 45 стадий – это около 9 километров. Длина реки Черной – 41 километр. По всей вероятности, христианам приходилось подниматься вверх по реке Черной на 9 километров. В болотистом же устье реки, недалеко от которого находятся каменоломни и монастырь, вода была непригодной для питья. «Пустынный город из прилежащих к Херсону» – будущий Инкерман – заражало лихорадкой обширное болото. Доктор медицины, профессор П.С. Паллас писал, что «ему трудно вообразить, как тогда могли жить люди в такой опасной местности, где достаточно раз побывать, чтобы заболеть лихорадкою». Узнав о бедах заключенных, «патриарх поскорбел и поплакал вместе с ними, потом возблагодарил Бога и довольно утешил их души. “Не просто и не случайно, – сказал Климент, – Бог привел меня сюда на изгнание, но чтобы мне быть общником ваших страданий и основою будущего терпения”». Потом он обратился с молитвой к Богу, чтобы Он открыл источник своим исповедникам. Вслед за этим епископ совершил первое свое чудо в Инкрмане – нашел светлую воду, здоровую и приятную для питья, и она, стремительно прорываясь, образовала целый поток. Весь город Херсонес сбежался к потоку, и «сладостию духовного своего учения» Климент обратил всех к истинной вере, так что многие крестились ежедневно, и число крещаемых доходило до 500, и каждый день умножалось благочестие». Не прошло и года изгнанию Климента, а он уже устроил 75 собраний верных и домовых церквей. Митрополит Макарий считал, что «… пастырь сей справедливо может быть назван первым епископом Херсонским, если только не было в Херсоне епископа со времени самого апостола Андрея». Молва о духовных подвигах Климента дошла до императора Траяна, и тот отправил на Херсонесский полуостров своего игемона с приказом не только не допустить дальнейшего распространения в этой северной римской колонии христианства, но уже обратившихся ко Христу отторгнуть от благочестия. В Херсонесе игемон подверг христиан многим и различным мучениям. Вскоре он заметил, что все они рады страданиям во имя Христа и готовы принять смерть, и потому, опасаясь учинить здесь сонм мучеников за Веру, решил оставить их в покое. Он объявил виновником одного Климента и обрушил на его блаженную главу свою ярость. А поскольку для Климента все мучения были легки и душеполезны, то игемон присудил ему немедленную казнь. Он вывез епископа в море и, привязав на шее железный якорь, опустил в глубину, дабы и тело его не досталось христианам. Множество христиан, стоя на берегу, плакали, жалостно стенали и печальнейшими воплями призывали Климента. Корнилий и Фив, его ученики, сказали им в утешение: «Помолимся все единодушно, чтобы мощи мученика были явлены нам». И тут свершилось величайшее из Господних чудес, «нечто дивнее чуда Моисеева»: отступило море назад почти на 10 километров. И множество христиан прошло по сухому дну, и в конце пути нашли они скалу, подобную храму, и лежащее в углублении скалы светлое тело мученика, а рядом тяжелый якорь. Но было откровение Корнилию и Фиву, чтобы не переносить оттуда мощей, благолепно лежащих в глубине. И что теперь каждый год, ко времени кончины мученика, будет отступать море на 7 дней, открывая доступ приходящим к мощам христианам. И с того времени – с 101 года – в течение нескольких столетий совершалось в срок памяти святого это чудо. И исцелялись тогда верующие от различных недугов. Место умерщвления Климента особо почиталось христианами, а подводная пещера, где покоились нетленные мощи римского патриарха, получила название Ангельской церкви. Эта мемория по сей день существует на островке в севастопольской бухте Казачьей. В ней произошло еще одно чудо святого Климента, и превзошло оно даже чудеса пророческие, так как совершилось послесмерти святого. Итак, в то время, когда море, удаляясь от берега, доставило гражданам Херсонеса и жителям окрестностей удобный проход к мощам Климента, в числе паломников оказались муж с женою и малолетним сыном. С величайшим смирением, взяв отрока за руку, вошли они в богоданный во глубине храм мученика. Стоя у гроба, они усердно молились святому, прося о получении через него прощения согрешений, и о том, чтобы отроку их дарована была жизнь долгая, непорочная и благоденственная, и все то, чего родители обыкновенно просят для детей своих. Окончив молитву и приложившись к мощам святого, они вышли обратно. По выходе их вода опять вошла в свое место. Оборотившись и увидев, что море теперь уже стало непроходимым, они бросились искать своего сына, а он между тем остался в склепе святого. Случилось это не по забвению родителей, а по особому смотрению Божию, чтобы и этим событием еще более прославить мученика. Не найдя своего сына, родители поняли, что он оставлен ими во глубине. Что сказать о плаче отца и воплях матери? Весь святой праздник они обратили в траур. Прошел год, и опять наступили дни памяти священномученика Климента. Родители отрока, вспоминая о своем сыне, решили пойти к Ангельской церкви, чтобы найти хоть какие-нибудь останки своего дитя. Когда дошли они до места, и море от берега удалилось, то, побуждаемые памятью о сыне, они первые вошли в глубину; за ними последовала толпа народа. Приблизившись к всечестной мемории, они увидели своего сына живым, веселым, играющим. Пораженные величием чудодействия, они прежде всего возблагодарили промысл Божий; потом благодарными молитвословиями прославили мученика, а затем уже стали спрашивать отрока: как он спасся? кто поддерживал жизнь его? А отрок, левою рукою держась за гроб, а правою указывая на лежащего в нем, говорил: «Вот мой животворитель, и питатель, и стража, всегда верно хранивший меня при себе и ласково воспитывавший!» Родители, полные удивления и радости, что нашли живым сына, еще более утвердились в вере в мученика, и прежний плач свой обратили в благодарность. Весть о чудесах святого Климента распространилась по всему христианскому миру. Об этом, в частности, свидетельствует паломник во Святую Землю архидиакон Феодосий, в 537 году по пути посетивший и Херсонес: «Есть город Херсон, что находится на море Понтийском, в котором пострадал святой Климент. В море его надгробная часовня, где было брошено его тело; и теперь в день его памяти весь народ и духовенство садятся в барки, и, когда приплывают туда, море расступается на шесть миль, и на месте, где находится рака, раскидываются шатры и сооружается алтарь, и в течение восьми дней служатся там литургии, и Господь совершает много чудес: там изгоняются бесы, и если кто из одержимых прикоснется к якорю, то сейчас исцеляется». В XI столетии посланники французского короля Генриха I вопрошали великого князя Руси Ярослава Мудрого: «Не в тех ли местах находится Херсона, где, как говорят, почил Климент; отходит ли море и теперь в день его рождения и делается ли доступным для проходящих?». А в 1253 году монах Гийом Рубруквис, посланник французского короля Людовика IX к Мангу-хану, писал: «И плывя перед этим городом (Херсонесом. – О.К.), мы увидели остров, на котором находился знаменитый храм, сооруженный, как говорят, “руками ангельскими”… Вышеупомянутая область Цесария (Крым. – О.К.) окружена морем с трех сторон, а именно с запада, где находится Керсона, город Климента…» Заметим, что в XIV–XVI веках в европейских странах название города «Kersona», то есть Херсонес, переводилось как «город Климентов». В 861 году святой равноапостольный Кирилл, до принятия схимы именовавшийся Константином Философом, шел на проповедь слова Божия в Хазарскую землю. Проходя через Херсонес, в Казачьей бухте он обрел мощи священномученика Климента. Через семь лет часть их просветители славян братья Кирилл и Мефодий перенесли в Рим и положили в Свято-Климентовской базилике, по преданию построенной на месте дома епископа-мученика и сохранившейся до сих пор как подземная часть более поздней храмовой постройки во имя того же святого. Причем встречал мощи сам папа Римский Адриан II, который принял славянские книги, освятил и положил их в церкви Санта Мариа Маджиоре. Тогда у раки святого Климента многие избавились от разных недугов. А потом в соборе святого Петра, в храме святого Андрея и церкви Сан Паоло Фуори ле мура пели над мощами святую литургию по-славянски. «Папа Адриан и весь народ римский, радуясь и ликуя, возносили великое благодарение и хвалу Богу, который спустя столь долгое время возвратил им, во дни их, святого и апостольского мужа и преемника самого главы апостолов Петра», – читаем в «Житии и перенесении (мощей) святого Климента». Неизвестно, когда и где скончались ученики святого Климента Корнилий и Фив, разделившие со своим добрым пастырем тяготы его инкерманской ссылки. Но в Х веке нетленные мощи Фива покоились в херсонесском кафедральном соборе святого апостола Петра, дошедшем до наших дней в руинах под названием «Уваровская базилика». Часть их, с благословения правящего архиерея, была перенесена святым великим князем Владимиром в Киев. Сам великий князь Киевский Владимир Святославич крестился в Херсонесе (тогда – Корсуни) в 988 году. Тогда же, по благословению и при личном участии святителя Михаила (Сирина), первого митрополита Киевского и всея Руси, честная глава святого Климента была перенесена святым равноапостольным князем и его супругой, византийской принцессой Анной, в Киев – на «благословение себе и на освящение всем людям». Будучи в Херсонесе, Владимир пожелал от Константинополя, чтобы были присланы к нему туда четыре епископа, причем один – специально для Новгорода, что и было исполнено. Вот почему святой Климент именно в Новгороде почитался как покровитель путешествующих по воде, и в городе возвели несколько храмов, ему посвященных. С 1007 года и до нашествия татар (1240 год) его мощи покоились в киевской Десятинной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы. Ныне – в Киево-Печерской лавре. В 1147 году, на Соборе русских епископов, при посвящении в митрополиты русского схимника Климента Смолятича, над ним «вознесли» мощи святого Римского епископа, ибо, как было отмечено в летописи, «глава у нас есть святого Климента, якоже ставят греци рукою святого Иоанна Крестителя». Таким образом, для принявшего свет Христовой веры Российского государства именно Климент Римский явился первым небесным окормителем. Он в своих нетленных мощах сочетает апостольские времена и христианскую историю Руси, а Инкерман и Херсонес (то есть Севастополь) стали важными звеньями в цепи ключевых событий ее истории. Инкерманская Монашеская скала запечатлела в своем молитвенном бытии и память о святом Мартине, папе Римском, глубоко почитаемом всем православным миром. Умбриец по происхождению, он, как противник монофелитской ереси, был арестован и отправлен в Константинополь на суд. Исповедник 93 дня томился в мрачной темнице, претерпевая «скорби многие», после чего отправился в ссылку в Херсонес Таврический, где скончался в 655 году. Захоронили его святой прах в сохранившемся до сих пор храме в честь Влахернской иконы Богородицы за городской стеной Херсонеса, вблизи Карантинной бухты. Знаменательно, что в этой церкви – над мощами блаженного Мартина – приняла крещение дружина великого князя Владимира. Кстати, Василий III Иоаннович был посажен на великое княжение 14 апреля 1502 года, в день прославления святого, в честь которого государь воздвигнул в Москве, в Новоалексеевской слободе, что на Таганке, храм Мартина Исповедника. А ведь именно при Василии III окончательно оформилась идея «Москва – третий Рима». В послании к нему псковского инока Филофея читаем: «Да весть твоя держава, благочестивый царю, яко вся царства православных христианские веры снидошася в твое едино царство. Един ты во всей поднебесной христианом царь, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти, – уже твое христианское царство иным не останется». (Окончание следует.)

 Ольга Ковалик 20 марта 2007 г.