Проект «Семь». Точка зрения: Сергей Галанин.

Проект «Семь» — серия интервью с известными российскими рок-музыкантами о вере, поиске Бога, морали и нравственности в современном обществе. Автор проекта — Евгения Константинова, руководитель пресс-службы Севастопольского благочиния. Использование материала без согласования с автором запрещено. Опубликовано впервые 08 июня 2015 года на http://rublev.com/ (http://rublev.com/interviews/47). Фото из личного архива Сергея Галанина.

Сергей Галанин родился в 1961 г. в Москве. Окончил Московский институт инженеров транспорта, факультет «Мосты и тоннели». Участник и соавтор легендарной «Бригады С» (1985-1993 гг.). С 1994 года — основатель и лидер группы «СерьГа», автор всех песен коллектива. В свое время был телеведущим программ «Рок-Н-Ролл ТВ», «Музыкабельный телефон», «Кома». Женат, отец двух сыновей.

— Как Вы относитесь к православию?

— Очень положительно.

— Вы воцерковленный человек?

— Нет, я стандартный продукт своего времени, пытаюсь мелкими шажками идти в православном направлении. Я крещеный, но службы посещаю крайне редко. Если случайно попадаю — остаюсь. Считаю это неким знаком, я ведь даже не в курсе, когда что в храме происходит, и если я пришел и попал на службу — то уже не ухожу. Посты не соблюдаю, но стараюсь следить за праздниками, друзья в социальных сетях подсказывают: вот сегодня — такое-то событие отмечается. Рядом с моим домом замечательная старая церковь Тихвинской иконы Божией Матери, 1694 года постройки, такое намоленное место. Помню, когда я учился в МИИТе, тоже неподалеку, в здании этой церкви был склад, какой-то магазинчик с торца. А сейчас — такая красота! Звонят колокола, прямо малиновый звон стоит периодически — очень красиво.

— То есть, Вы не из тех, кого раздражает наличие храма напротив дома и колокольный звон?

— Мне кажется, колокольный звон наоборот успокаивает. Он же не ночью бывает, а если и ночью — то уж в такие большие праздники, что раздражаться по этому поводу неуместно. Я считаю, что сейчас наступили такие времена, когда отдаленный звук трамвая, например, и, тем более, звон колоколов, наоборот, дают ощущение какого-то городского тепла. Если уж не совсем под окнами у людей, а чуть в отдалении. Многих трамваи раздражают, а по мне так трамваи — это здорово! Экология лучше, как минимум, и определенная традиция все-таки, да? Мы, городские жители, так привыкли к такому уровню стремных, непонятных, нечеловеческих звуков, что как раз колокольный звон в этом смысле помогает. Во всяком случае — мне.

— Вы крестились в детстве?

— Нет, в 1991-м году, мне было около тридцати лет. Я не ждал этого возраста, просто так случилось. Крестился я вместе со своим старшим сыном. Пашке как раз было где-то четыре годика, мы тоже его не сразу крестили. Это потом уже Тимофея, младшего, — практически после рождения, в полгодика. В Москве в Вешняках есть церковь Сергия Радонежского. Это недалеко по московским меркам от места, где я родился, и где жила моя мама, Царство ей Небесное. И вот матушка мне и говорит: давай туда съездим? Я ответил: мамуль, давай, я полностью «за»; и Пашку возьмем. В детстве как-то не сложилось, советское время, и потом — я жил с папой. Он был очень добрый человек, очень светлый, и светлый так, по-христиански, как будто из этой самой породы людей — хотя крещеным не был.

— Таких людей очень много, на самом деле.

— Как ни странно, да. И самое главное, с ними легко разговаривать о жизни. Они могут говорить тебе: я атеист, я в Бога не верю, и при этом остаются очень светлыми людьми. Видимо, у них есть какая-то такая подсознательная тема, о которой они не догадываются, а может просто живут по совести.

— Живут как христиане?

— Да, совершенно верно, как христиане, как верующие в Бога люди. А может, как люди, верующие в человеческое добро. По-моему, главное — как ты живешь, как ты идешь своей дорогой. И дальше, с возрастом, мне кажется, такие люди могут принять крещение. Какая разница, когда прийти ко Христу, по большому счету? На эту тему можно хоть всю жизнь думать.

— А что такого сказала Ваша мама, убедив тем самым Вас креститься?

— Просто сказала: давай поедем Пашку покрестим, а заодно и тебя.

— Но Вы же могли спросить: зачем?

— Я даже не задавал этот вопрос. И Пашка тем более не задавал в четыре года. Я подумал, что матушка более глубоко все это изучила и чувствовала. Родителям надо доверять.

— У Вас хорошая крепкая семья: единственная жена, двое сыновей. Как думаете, почему молодым сегодня так сложно создавать брачные союзы?

— Есть ощущение, что современный мир заточен на то, чтобы все традиционное изменить: снизить рождаемость, извратить суть семьи, если не уничтожить ее совсем. Я думаю, молодые люди не очень-то и виноваты. У меня похожая история со старшим сыном, ему скоро 28 — пока он не женат. Когда я был в его возрасте, у меня уже был он. Пашка человек порядочный, что сегодня очень важно, и наконец-то нашел себя в любимом деле, будучи уже взрослым.

И я надеюсь, что и семья вскоре появится, потому что очень хочется внуков. Хотя я еще не дед, но прекрасно понимаю — они ближе, чем дети. Общение с собственными детьми-малышами проходит очень быстро, малыши становятся подростками, и дальше уже начинаются некие противоречия. А с внуками, я так понимаю, все по-другому, с ними изначально какие-то другие отношения. Поэтому я очень жду внуков.

— Какая добродетель важнее всего для современной молодежи, в первую очередь?

— Мне кажется, важнее всего — определиться: кто ты, где ты можешь пригодиться. Это не добродетель в чистом виде, но это очень важно, потому что отсюда строится вся последующая жизнь. Если человек при деле, и, более того, если оно становится любимым — человек живет в радости, ведь он делает хорошее настоящее дело. А хорошее настоящее дело всегда приносит радость не только тебе, но и другим.

Мне повезло, что случилась вот такая оказия с музыкой. Но я вижу, сколько людей в нашем сложном, во многом провокационном, мире пытаются найти себя — и никак не могут. С одной стороны, им хочется, сейчас так заведено, и денег сразу заработать, а чтобы любимое дело сразу приносило материальную пользу — так бывает крайне редко. Поэтому люди дергаются с одной работы на другую, тратят бесценное время на поиски теплого местечка, эдакая полная дезориентация. И, как следствие, все вокруг виноваты: это не то и это не так, хотя все в нас, никто нам ничего не должен.

Поэтому чем раньше, по возможности, ты разберешься с тем, кто ты, тем интереснее будет твоя жизнь. Ни о каком унынии тогда не может быть и речи. Дело — оно же спасает, оно лечит, заполняет любой вакуум внутри себя любимого, да и времени свободного не остается на то, чтобы унывать. А если ты понимаешь, что это интересно не только тебе, но и еще другим, — это счастье. Или его составная часть. Я всегда на эту тему во время интервью обращаю внимание, потому что кое-что на своей шкуре испытал.

— Уныние испытывали?

— Видимо, научился, как его можно нейтрализовать. Периодически любой мало-мальски мыслящий человек задает себе вопросы: а все-таки, то ли это? тем ли ты занят? для того ли ты? Человеку, который нашел себя, в этом смысле проще. Конечно, важно насколько результат твоей работы становится востребованным. Ведь бывает так, что мастер своего дела не может реализоваться, потому что в данный момент времени это никому не нужно. Здесь — беда. Но выход есть, надо включать какие-то свои мужские качества. Понимать, что ты нашел себя, что ты здоров — это уже немало, даже если на сегодняшний момент и не очень востребован. А дальше — по капельке, вода камень точит. Делай свое дело, и постепенно оно станет полезным кому-то еще.

— Занятость своим делом — это еще и профилактика вредных привычек, злоупотреблений, зависимостей?

— Это вообще отдельная история, тут сложная тема. Сколько мы знаем хороших, интересных людей, которые на своем месте, а все равно подвержены неким пагубным привычкам. И ни любимое дело, ни семья, ни друзья помочь не в силах. Частенько такое встречается. А вот если бы мы все были истинно верующими, никаких вопросов бы, я думаю, не возникало. Не пили бы мы с горя и не воровали бы от безысходки. Но, видимо, жизнь на земле устроена так, чтобы нас не допустить Туда, а, значит, наоборот, Оттуда выдернуть. Не просто же так люди придумали мир потребления, вот мы и процветаем, все золотому тельцу и кланяемся.

— Что представляет из себя, Вашими глазами, современное российское общество?

— То же самое, что и западное, по большому счету. Общество — это мы. Где мы? Мы на рынке. Все люди хотят хорошо зарабатывать, чтобы было, на что все покупать. Понятно, что без денег никуда, но и как быть с ними, тоже большой вопрос. Какие мы? Здесь каждый для себя решает индивидуально: как остаться собой, если все продается и все покупается. Вообще, Вы знаете, я крайне редко на эти темы стараюсь умничать, могу поспорить в кругу близких людей, а так, иногда пытаюсь на подобные вопросы отвечать в своих песнях. Бывает, удается.

У меня есть одна песня, которая для меня сейчас более значима, чем некоторые другие. Поэтому и новая пластинка называется, как эта песня — «Чистота». И там основной посыл следующий — чистоты не бывает много. История этой песни началась с одной девушки-поэтессы из Киева, Юлии Иоффе. Она прислала мне свое стихотворение.

Здесь надо сделать небольшое отступление и пояснить, что не каждое стихотворение может подойти к моей песне, иногда проще подобрать слова в некоем правильном структурном и ритмическом построении. И вот я соединил свои слова с ее стихами, потом посоветовался с ней и был очень рад, что Юлии все понравилось. Но точку в нашей совместной работе поставил Константин Евгеньевич Кинчев. Когда я ему спел песню «Чистота», он обратил внимание на одну яркую, но по сути своей неверную фразу. А фраза была следующая: «распахнуть бы те крылья с силой и стремительно кануть в Бога».

Вот Костя и говорит: «Сереж, я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты готов раствориться в Боге, но получается с точностью до наоборот, ведь кануть — это значит пропАсть, совсем другой смысл». Интересно, что написалась эта песня достаточно давно. Больше того, мы ее даже два раза играли на «Нашествии» — вот с этой первоначальной строчкой. Конечно, никто не обратил на нее внимание. А я вот и думаю: чего ж я за три года не записал на студии эту песню? Вот не было желания и все. Какие-то были тормоза, как будто меня кто-то сдерживал: рано тебе еще, братец, записывать ее, как бы не пришлось потом переписывать.

И вот Костя подарил мне две строчки для этой песни, вот первая из них: «распахнуть бы те крылья с силой, песней сердца открыться Богу», а вторая звучит так: «распахнуть бы те крылья с силой, свою волю доверить Богу».

— Это двухсотпроцентное попадание в цель.

— Да. И дальше: «стать солдатом снежной лавины, чистоты не бывает много...» Вот такая история рождения одной моей песни.

— Сам Константин Евгеньевич в своих песнях регулярно выносит мысль вот такую: «А я, дурак, хотел лечить летаргию дряблых душ. Обломился в полпути, захлебнулся грязью луж. Я не первый, не второй, кто был с веком поперек, кто любви живой водой удобрял песок». И вот постоянно этот рефрен у него скользит, что он пытается — а ничего не выходит.

— Да, все так. Если бы у нас могло все задуманное получиться, и в отношении себя самих, кстати, то мы давно бы жили, как в раю, а не в вечном Вавилоне в ожидании Апокалипсиса. А раз в древних книгах все описано, пой мы песни свои даже в тридцать раз мощнее и правильнее (и уж тем более не пой мы их) — вряд ли что изменится, мир лучше не станет. Но делать это мы все равно должны. Ничего другого не остается, хотя всадники все равно когда-нибудь прискачут. Или уже скачут? Но это не отменяет нашей задачи — делать свое дело. Я не называю это миссией — слишком громко. А вот задача — подходящее слово для нас, повторюсь, для людей, делающих свое дело.

Надо следить за собой, потому что этот мир та-а-ак нас засоряет своим удобством и комфортом! Само по себе слово «комфорт» — вроде как неплохое, даже красиво звучит, но для нас, слабых и грешных, по-моему, весьма опасное, ведь его хочется все больше и больше. Как об этом говорит отец Димитрий Смирнов: «произнес слово “удобно” — глянь, копыто уже на левом плече». А там, как ниточка за иголочкой, и другие слабости тут как тут.

— Например, лень?

— Лень — еще самое безобидное! Нормальный человек полежит, отдохнет, да и вернется к делу. И вот я в какой-то период немножко поленюсь, а тут друзья-товарищи такое выдают!.. И я думаю: о, молодцы, а я-то чего? А я-то все на печи. Нет, хватит, пора, брат, просыпаться, тут и мысли разные появляются, и слова, и мелодии. Очень многое зависит от круга общения, поскольку интересные, добрые люди нам строить и жить помогают. Вот Гарик Иванович (Сукачев – ред.), мой друг, как он делает свое дело — диву даешься, сколько в нем энергии творческой, задумок разных. До сих пор учусь у него, как надо «гореть» и «зажигать» других. Как говорится, «делай, дари, а не говори, время готовить костер».

Это слова еще одной новой песни, и если я тем самым «зажигаю» слушателей, чтобы они так же «с огоньком» делали свое дело, то на душе отрадно. Ты даешь искорку людям на концерте, и тут же они пасуют тебе ее обратно. Иногда на улице или в магазине подходят и благодарят, какие-то очень трогательные слова тебе адресуют. Это спасает и дает ощущение, что все не зря.

— Но здесь же тонко, можно и «звезду поймать»?

— Всякое может быть, хотя вряд ли. Я считаю, мне повезло, что «я родился, катался в коляске, ходил в детский сад» в той, совсем другой замечательной стране, а появился я на свет в год полета Юрия Гагарина. Идем дальше: с одной стороны, мы всегда рвались к какой-то абстрактной свободе: через музыку, книги, фильмы. Но с другой стороны, может быть, книги, музыка и фильмы попались правильные? Спасибо родителям, школе, двору, пионерским лагерям в Подмосковье и в Крыму, институту, спасибо за все, что теперь со мной происходит. Спасибо СССР за отсутствие культа денег и за дружбу народов. И вот, видимо, тогда и закалилась моя родная иммунная система, готовая к труду и обороне.

Кстати, несмотря на то, что сейчас есть некий собственный «уровень», который позволяет проникнуть в другие слои общества, куда я делаю иногда некоторые перебежки, я с превеликим удовольствием опять возвращаюсь в свой «огород», которым дорожу, и продолжаю с радостью заниматься любимым делом. Поэтому, отвечая на изначальный вопрос: лень не так страшна, как некие другие вещи.

— Например?

— Например, наркотики. Вот это страшно. Здесь вообще без Бога, как мне кажется, не выкарабкаться. Все остальные способы освободиться от зависимости, похоже, дают лишь временное затишье. Бывает так, вот сидит человек на тяжелых наркотиках — он вроде и добрый, и родной. Но только начинается «ломка», и он меняется. Потом здоровье поправил и опять ему хочется всех любить. Наступает снова момент «ломки» — и вновь он чужой, и прямой дорогой на тот свет. Вокруг него только горе. Вот от чего надо бы предостеречь. А как? Словами? Да миллион раз уж говорили: «ребята, это плохо», а половина из нас, тех, кто говорил, — сами сидели на наркотиках в то время.

Я понял одну простую вещь: других изменить крайне сложно, а вот себя всегда можно. Здесь, наверное, самому принять решение: уйти в монастырь, жить там какое-то количество лет, молиться, трудиться, общаться с совершенно другими людьми, порвать со всем своим прежним окружением, что очень важно. Поэтому, повторюсь, себя изменить можно. Реальность ведь такая: пошкрябал себя, вынес пару мешков с мусором — чистоты не бывает много. Мы, конечно, не святые, но хоть немного держать себя в руках в силах. Это вечная борьба, но даже в ней есть своего рода удовольствие, когда ты, может, и не побеждаешь, но, во всяком случае, не сдаешься за счет своего ежедневного сопротивления.

У меня есть строчка в совсем новой песне, там речь о гордыне, звучит она так: «слаще меда и дыни — не сгибаться в борьбе с оборзевшей гордыней, живущей в тебе». Ведь ты чувствуешь, что ты на нее наступил, сделал какое-то доброе дело, а мог бы и не делать, и время бы у тебя осталось свободное, и денег бы не потратил, но вдруг ты его сделал. В моем случае — даже просто после концерта пообщался с людьми. Кого-то я, быть может, согрел душой, кто-то меня согрел своей, я еще даже это и не осознал, но теплообмен уже произошел.

— В благотворительных акциях Вы участвуете?

— Я об этом мало говорю. Делай, дари, а не говори, время готовить костер... Иногда люди с той, приглашающей, стороны об этом упоминают, и я могу их понять, потому что им нужно это показывать, чтобы какие-то спонсоры, меценаты опять в следующий раз помогли. В основном, это касается детишек, у которых вся их небольшая жизнь есть борьба с недугом, и зачастую это борьба смертельная.

— А Вы боитесь смерти?

— Не могу точно ответить на этот вопрос. С одной стороны — да. С другой — когда ты видишь, как уходят самые близкие люди и понимаешь, что смерть неизбежна, но ты окружен хорошими друзьями и хорошей работой — это дает тебе силы не испытывать страха смерти в конкретный момент. Я помню это ощущение в детстве. Мне было лет десять, я гостил в Нижнем Новгороде у своего дедушки Михаила Андреевича, Царствие ему Небесное, — это папа мамы. Я говорю: «Дед, а ты что — умрешь?» «Да, Сереженька, умру». Я спрашиваю: «Ну как же так?!» Он отвечает: «Все люди умирают, что ж тут поделаешь». И я засыпал, и все время ночью лезли в голову эти вопросы, и какое-то щемящее было чувство пустоты внутри, на грани боли... Какое-то ощущение безысходности, которое из души бьет в голову, из головы опять по всему телу расходится, и так тебя крутит, что не уснешь.

Я помню это детское ощущение. Оно потом пропало, когда начал взрослеть. Но тогда я научился с ним справляться — знаете как? Я вспоминал какие-то хорошие фильмы и просто прокручивал их в голове от начала до конца. И под этим воздействием засыпал. Ты понимаешь, что когда-то наступит час. Но вера помогает, она же дает шанс на жизнь Вечную, а это звучит весьма обнадеживающе.

— А как Вы относитесь ко вхождению Церкви в различные сферы жизни? Например, есть должность штатного военного священника, есть введение в школах курса ОПК.

— В школе — не знаю, боюсь на эту тему дискутировать. Я в этом ничего плохого не вижу, но, с другой стороны, я понимаю людей, которые не примут это нововведение. Разные есть мысли и опасения на этот счет, и все правы. Вспоминается один случай. Стандартная история. Мы пришли большой компанией в храм, было жарко, и кто-то был в шортах. Тогда очень жестко на это священник отреагировал.

Знаете, Слава Бутусов опубликовал как-то в фэйсбуке высказывание одного святого человека. Суть была в том, что батюшкам надо бы радоваться всем пришедшим в храм, а дальше спокойно разъяснить, что и как. Не просто же так при входе лежат юбочки и платки, это значит, Церковь заботится о нас, и, в этом смысле, надо быть очень терпимым и открытым по отношению к людям, а к молодежи тем более. Потому что каждый твой прихожанин — творение Божие.

Мне кажется, сейчас такое время, когда вообще надо за каждого бороться. Поэтому я могу себе представить, что, возможно, какому-то преподавателю религиозных основ в школе вот так же не хватит терпения, порой с детьми бывает не просто найти общий язык. И тогда вокруг этого начнется такая заваруха. Наедут на всю Церковь, многим только дай повод. Поэтому не знаю однозначного ответа на этот вопрос. А вот в армии, как мне кажется, без духовных наставников никуда. Службу несут люди взрослые, они воспримут все правильно. С ними и вести себя можно пожестче, по-мужски.

— А нужен ли там в принципе священник?

— Мне кажется, да. Потому что в армии присутствует большая степень риска. Значит, уже хорошо, если там будет священник. Армия — это институт, где человек может, исполняя служебные обязанности, пойти на смерть. Священник призван вдохновлять на служение Родине, и, если придется, на подвиг во имя защиты Отечества и за други своя. И, если можно, немного на эту тему в нашей семье: и Павел, и Тимофей ходят иногда со мной в храм, за уши их не тащу, у них желание такое есть всегда. Главное — ничего не навязывать, чтобы все было в радость.

А когда мы ездим все вместе по городам, особенно российским, то, по возможности, посещаем святые места, обязательно, если таковая имеется, покупаем литературу об истории этого монастыря или храма. Таким образом, восполняем пробелы и в истории Матушки России, ведь все неразрывно связано уже более тысячи лет.

— Сегодня все чаще стали упоминать об ответственности не только женщины, но и мужчины в случае аборта. Вы можете прокомментировать этот тезис?

— Я считаю, за аборт ответственны все, кто так или иначе к этой теме имеет отношение. Конечно, по молодости, люди могут совершить эту ошибку, но потом многие из них, я подозреваю, до конца жизни жалеют о содеянном. Ведь часто после этой операции случается непоправимое, и женщине больше не будет дано иметь детей, а это, на мой взгляд, очень серьезное наказание за содеянное. Давайте думать об этом и не забывать, что без детей, как мне кажется, еще сложнее, чем с ними.

Дети, а после и внуки — это подзарядка наших батарей. Вне всякого сомнения, можно взять детей приемных, и это здорово, я преклоняюсь перед такими сильными духом, добрыми людьми, но все-таки любовь к собственным детям — она особенная. Но я не имею права учить, мол, я вам всем советую не делать глупостей, мол, это большой грех, и так далее по списку. Каждый решает за себя сам, и все же стоит помнить о том, что каждая жизнь человеческая — это неповторимое Божественное чудо.

И в конце, если позволите, пару строчек из песни:

Свобода — химера, а воздух, пища, сон, вода — необходимость для продолжения сил, Надежда и Вера, Любовь и мыслей Чистота — простой рецепт, чтоб мир прекрасным был...